Выступление Владимира Кантора и Елены Бессчетновой на фестивале Popsophia: "Возвращение русской философии"

14-17 июля 2016 года в Италии в городе Пезаро на Адриатическом море (неподалеку от Болоньи) прошла ежегодная международная конференция-фестиваль Popsophia, в крепости, построенной Костанцо Сфорца (1474-1483). На этот раз она была посвящена проблемам войны и насилию в современной философии.

Первый раз на Popsophia оказались приглашенными русские философы – сотрудники НИУ ВШЭ Владимир Кантор и Елена Бессчетнова. Если учесть, что среди приглашенных мыслителей были русские, но не было ни одного из философов другого континента (Канада, США), раньше занимавших ведущие места, то это любопытно. Как писала местная пресса, это был бенефис русских, бенефис профессора Владимира Кантора (доклад с переводом на итальянский) и блистательная премьера Елены Бессчетновой, которая произнесла свой доклад на абсолютно свободном итальянском языке.

Тема Кантора была более чем актуальна в социокультурном современном контексте: «Провокация насилия как путь к цивилизационным срывам». Тема заинтересовала устроителей и оказалась в центре внимания.

Переводчица Любовь Безкровная: "16-го июля мне выпала честь переводить доклад Владимира Карловича Кантора на фестивале Popsophia. Автор не нуждается в представлении, доктор философских наук, ординарный профессор философского факультета 'Высшей школы экономики', писатель, историк русской культуры, по европейскому рейтингу, публикуемому раз в 40 лет (январь 2005) парижским журналом 'Le Nouvel Observateur', вошёл в число 25 крупнейших мыслителей современности. Спасибо организаторам фестиваля Popsophia за этот незабываемый, бесценный опыт как в профессиональном, так и в человеческом плане. Спасибо автору Владимиру Кантору за столь интересный и многогранный доклад!"


Владимир Кантор: "Я не ухожу в далекие столетия, последние 200 лет очень показательны. Начнем с выстрела Гаврилы Принципа в Сараево, спровоцировавшего Первую мировую войну. Разумеется, к войне все были готовы, не хватало маленькой провокации. И она случилась. А далее этот механизм провокации заработал во всем мире. Начнем с наиболее классических провокационных сюжетов. Это так называемые «кровавые наветы», обвинения евреев в том, что они используют в ритуальных целях кровь христианских младенцев. Эти наветы приводили к погромам, они тлели в европейской культуре (напомню два знаменитых дела – дело Дрейфуса и дело Бейлиса), пока не завершились Холкостом. Ленин приказывал красной армии в форме белогвардейцев убивать священников и купцов, развязывая ужас гражданской войны.  Поджог Рейхстага привел к установлению нацистской диктатуры. Убийство Кирова развязало в СССР массовый террор и утвердило у власти Сталина. Немцы начали войну с Польшей, когда нацисты переодетые в форму польских солдат, расстреляли солдат вермахта. Сербию обвинили в насилии над албанцами, что вызвало страшные авиаудары по беззащитному сербскому населению. Через несколько лет главный гаагский прокурор госпожа дель Понте признала зеркальность ситуации. Не сербы, а албанцы уничтожали сербов, но было уже поздно. Существует и более страшная провокация как путь к межгосударственному насилию. Обвинение Ливии в производстве химического оружия (чего не было обнаружено) и Нью-йоркские близнецы – путь к арабской катастрофе – в результате - Исламское государство, возродившее ужасы переселения народов, это хуже средневековья. В Средневековье уже возникают некие нормы и формы права. Здесь их нет. Это стало как бы нормой межгосударственных отношений. Пример – сбитый над Украиной малазийский Боинг. Еще до всякого расследования буквально в тот же день в этом преступлении обвинили Россию. Разумеется, это провокационный ход на межгосударственном уровне, подогревший военные настроения.

Сейчас Россия опять находится в состоянии нового цивилизационного рывка.И она не может не учитывать чудовищный исторический опыт тоталитаризма. Слишком он недавний. Поэтому очевидна происходящая ныне делегитимизациянасилия в посткоммунистической России. Бандитские отряды, хоть и недоступны бессильным правоохранительным органам, но внезаконны. Они не являются частью официальной государственной машины. Насилие, по удачному выражению Карла Шлёгеля, приватизировано. Государственное насилие, когда каждый без вины мог оказаться арестованным, замученным, расстрелянным “органами правопорядка”, нынче представляется обывателю ушедшим в прошлое. Это ощущение начало просыпаться уже со времен Брежнева, хотя дракон тоталитаризма сохранял тогда все старинные повадки. Сегодня он шевелит хвостом и лапами, в состоянии провоцировать насилие и пытаться управлять общественным сознанием, но даже крайне правые и крайне левые, ностальгически вздыхающие о могучем драконе прошлого, вынуждены публично выступать против внутри государственного насилия. Но остается опасность провокации межгосударственного насилия. При наличии в мире неисчислимых запасов ядерного оружия подобгая провокация может привести мир к настоящему апокалипсису."